Конкурс: "Кот в мешке" - встречаем год Тигра

[Moderator]

Сияющий остров

Захарыч был сыном простых моряка и морячки. От отца остались ему лачуга на берегу, бескозырка с надписью «Флот Ея Величества» и беззаветная любовь к морю. Лачугу он со временем перестроил в кривенькую гостиницу, где встречал постояльцев ромом, элем и рассказами о море, которые на лету рождала его богатая фантазия.

Да, Захарыч был романтиком и мечтателем. Давно запала ему в душу весёлая городская девчонка Катюха, на которой он мечтал жениться. Захарыч любил Катюху, а Катюха любила Фердинанда и всё блестящее. Как-то раз он подошёл к ней на базаре, где она бродила по рядам в поисках красивой заколки для волос, заглянул ей в глаза и сказал, стесняясь:

— Кать… давай поженимся…

Катюха улыбнулась, и спросила:

— А вот такая штука у тебя есть? — и, вынув из мешка, что-то показала Захарычу.

Захарыч покраснел как солнце на закате, пробормотал:

— У меня такая есть настоящая… — отвернулся и убежал, а вслед ему нёсся заливистый Катюхин смех.

По ночам Захарыч видел прекрасные цветные сны. Чаще всего в этих снах на величавой бригантине он шёл к прекрасному острову на горизонте, от которого исходило мягкое золотистое сияние. Захарыч всё хотел причалить к нему, но коварное течение уносило его в сторону от острова. Он поднимал паруса, но ветер внезапно прекращался, и паруса безвольно повисали. Только раз Захарычу удалось достичь береговой линии, но на этот раз его сон прервал чернющий кот Гарик, который запрыгнул ему на голову и изо всех сил вцепился когтями в Захарычеву шевелюру.

— Брысь! брысь! — зашумел и замахал руками спросонок Захарыч. Котяра нежно муркнул и всадил когти в правое ухо сына моряка и морячки. Захарыч вскочил как ошпаренный и могучим ударом… погладил обнаглевшего кота по голове. Тот опять мурлыкнул.

— Ну и зачем ты меня разбудил? — пожурил Захарыч Гарика. — Я только подошёл к острову…

Гарик спрыгнул с кровати и подбежал к входной двери. Захарыч встал.

— Гулять хочешь?

Он открыл дверь, чтобы выпустить кота и отшатнулся: в дверях стоял и глазел на него здоровенный мужик восточной наружности.

— Абдулла — друг весла, — коротко представился он и, отодвинув Захарыча, без приглашения вошёл внутрь.

Захарыч проводил его взглядом и по привычке полез в бар за ромом.

— Не надо, друг мой, — сказал Абдулла. — Я не пью. Всем я это говорю.

— Я пью, — ответил Захарыч и налил себе трёхсотграммовый бокал до краёв.

Выпив, Захарыч довольно выдохнул и спросил:

— А почему друг весла?

— Это неважно, я матерюсь трёхэтажно.

— Материться и я умею, — сказал Захарыч. — Чего надо?

— Пригласить тебя пришёл испытать великий шторм, — сказал Абдулла. — Сыну моряка и морячки негоже пребывать в вечной спячке. Мы на шхуне поплывём и богатства заберём.

— Пойдём… — автоматически поправил Захарыч. — А почему в стихах?

— На Абдуллу наложено заклятье: жечь рифмой — его главное занятье.

Захарыч достал из тумбочки пакет с вяленой рыбой, достал пару себе, остальное подвинул к Абдулле.

— Съем я рыбок пару штук, в пути жрать было недосуг, — радостно заявил Абдулла и засунул себе в рот две рыбины прямо вместе с чешуёй.

— Ну так и куда? Какой шторм? Какая шхуна? — заволновался вдруг Захарыч, ибо до него, наконец, донёсся аромат солёных ветров и морских приключений.

— Остров мы с тобой найдём! Золотистый, ясный! Будешь нашим ты вождём, о мой друг прекрасный!

— А ты откуда знаешь про остров? — покосился на Абдуллу Захарыч.

— У меня есть карта старого пирата, — пояснил Абдулла. — Этот остров ты во сне со мной видишь наравне.

— А, так ты тоже его видишь во сне, — догадался Захарыч и взял карту. На карте был изображён остров причудливой формы.

— Да это мешок какой-то, а не остров, — сказал Захарыч. — И что в/на нём?

Абдулла широко улыбнулся:

— Великие богатства на острове таятся. Берём с собой лопаты, и станем мы богаты!

Захарыч подумал, что деньги ему пригодились бы, чтобы купить Катюхе-развратнице красивую заколку, и ту самую штуку… А душа самого Захарыча жаждала морских приключений.

***

Полгода Захарыч с Абдуллой строили бригантину. Корабельного леса им с Карпат и с Ливанских гор натаскал старый путешественник Мишка — хватило аккурат на шхуну и две шлюпки.

Катюху в команду Захарыч решил не брать — слишком легкомысленная, да и вместе с ней пришлось бы кормить её ненаглядного Фердинанда, а места было в обрез, ведь назад предстояло везти неисчислимые сокровища. Поэтому Захарыч оставлял её на берегу махать платочком.

На судно приняли продутых ветрами и просоленных морями волков: енота Хаагенти, Денсема, Индексу и Виталика. Последнего почему-то сразу невзлюбил кот Гарик. При виде Виталика он выгибал спину, шипел и норовил укусить. Но Виталик не боялся: недавно он завершил курс из сорока уколов от бешенства, и теперь встреча с дикими зверями ему была нипочём. За пристрастие к пиву в команду взяли Зилибобу. Боцманом стал бескомпромиссный Феникс. Семь моряков, енот Хаагенти и кот Гарик — такова была неустрашимая команда бригантины, которую Захарыч назвал «Кот в мешке», а почему объяснить не смог. Или не захотел.

В высоких широтах «Кот в мешке» протаранил айсберг, расколов его на 6666 частей, а на экваторе зацепил килем Нептуна, который, обидевшись, швырнул вслед свой трезубец и угодил в камбуз, где в это время предавались греху чревоугодия Зилибоба с Индексой. Пересекая Суэцкий канал, «Кот в мешке» перегородил его на неделю, вызвав ажиотаж на фондовых биржах. Проходя мимо Сомали, мореплаватели разгромили пиратов, которых возглавлял известный международный головорез Хантов. Команда пиратского судна была высажена на необитаемый остров с обещанием забрать их на обратном пути, а сам Хантов зачислен в команду «Кота в мешке» на должность главного интенданта.

Спустя 28 лет 2 месяца и 19 дней морского путешествия, которое боцман Феникс называл маленьким круизом по большим морям, на горизонте показался остров, окружённый золотистым сиянием. Виталик спрыгнул с мачты, и опираясь на подзорную трубу поковылял на ушибленной ноге к Захарычу:

— Человек за бортом! Ой! То есть, земля прямо по курсу!

Захарыч смахнул бородой предательскую слезу на правом глазу и выбросил за борт чересчур ядрёную луковицу, крикнув:

— Хантов! Чтобы я больше этот лук не видел у себя на борту!

Причалить в острову удалось только на 44-й день. Ветер и течения издевались над бригантиной: то её сносило в сторону, то устанавливался мёртвый штиль. В конце концов, когда до острова осталась пара кабельтовых, Захарыч распорядился бросить якорь и спустить на воду шлюпку, куда уселись все, кроме Денсема и енота Хаагенти, оставшихся нести вахту на корабле.

Первым на благословенную землю острова ступил капитан Захарыч. Следом за ним высадились Зилибоба с тремя баклажками пива в заплечном мешке, Виталик с хирургическими щипцами, Индекса и Хантов с лопатами, Абдулла с учебной гранатой и Феникс с транспарантом «Всё не так как надо».

Едва моряки втащили шлюпку на песок, как на них откуда то сверху с визгами и криками обрушились четыре женщины. Быстро связав искателей приключений, они отволокли их под пальмы, где уже сидели двое. Рядом с одним стоял велосипед.

— Расскажите мне друзья, что за чёртова фигня? — обратился к ним Абдулла.

— Остров охраняют амазонки Меримэл, Талия, Некада и Таня. Они обращают в рабство всех, кто сюда добирается, — ответил человек с велосипедом.

— Это карлик-понос во всём виноват, — добавил второй.

— Со скалкой кто? — спросил Виталик, потирая ушибленный затылок.

— Это Некада. Самая неистовая, — грустно сказал первый пленник.

— Некада нам не рада, — констатировал Абдулла.

Перезнакомились. Пленников звали Сим и Сони. Они томились в плену под пальмами уже тридцать лет и три года.

— Испытываем ужасные моральные страдания, — отметил Сим. — Даже велосипед не дают помыть.

— А пиво дают? — встревоженно спросил Зилибоба.

Сони кивнул и добавил:

— Ничего! Наваленса нас освободит!

Путешественники воспряли духом.

[Moderator]

Продолжение Сияющий остров

К вечеру на судне встревожились. Не имея вестей, Хаагенти и Денсем почуяли неладное. Денсем стал рассматривать остров в подзорную трубу, но при свете Луны было ничего не разобрать. Тогда Хаагенти сказал:

— Делать нечего, пойду в разведку.

Спустили на воду вторую шлюпку, и енот отправился на остров. Когда на берегу на шлюпку накинулись разъярённые амазонки, енот воспользовался темнотой и оставил растерянных девушек удивляться пустой лодке.


Вскоре он наткнулся на Гарика. Тот сидел под утёсом и предавался греху уныния.

— Мяааау… мяааау! — кричал он истошно.

— Не ори, — сказал Хаагенти. — Где наши?

Гарик молча махнул лапой в сторону пальм.

— Будем выручать, — решительно сказал енот.

— Я не могу, пострадал в битве, — Гарик указал на проплешину на хвосте.

Енот вздохнул, достал откуда-то мешок и сказал:

— Я не брошу тебя, друг. Полезай.

С этими словами он взвалил на плечо кота в мешке и пошёл к пальмам…

***

Захарыч проснулся, потянулся на кровати и зевнул. Удалось, таки, рассмотреть поближе этот сияющий остров. В следующий раз и сокровище раскопаем, думал он, поливаясь во дворе водой из ведра. Личности Талии, Некады, Тани и Меримэл его очень заинтересовали.

Гарик потёрся чернющим ухом о ногу хозяина. Захарыч наклонился и почесал кота за ухом. Гариком он назвал его в честь старого приятеля из села Алексеевское.

— Котяра ты мой… в мешке, — ласково сказал Захарыч.

«Да ну её, ту Катюху… — думал он, закусывая сдобой ароматный чай из самовара. — Пойдём на остров к амазонкам! Заодно напишу роман о морских приключениях.»

— Только, чур, Виталика не брать! — раздалось рядом.

Захарыч посмотрел вокруг. Никого, кроме кота рядом не было, а тот свернулся калачиком и дремал, уткнувшись в лапы мордочкой. Захарыч коснулся его носком ноги. Гарик вопросительно задрал морду. В глазах его искрилась насмешка.

[Moderator]

Мои грустные шлюхи с грустным китом в мешке

….Иногда садишься возле окна, глядя на наступающие сумерки, и думаешь про себя: «Вот так и проходит эта жизнь…..» И как поётся в известной мелодии затухающего в зимнем лесу бумера – никого не жалко, никого…..Да, нет жалости. Нет сожалений. Нет ничего, кроме этого пронзительного декабрьского неба, которое напоминает тебе о том, что пришёл конец очередного года. И ты, вдруг как пьяный ангел чувствуешь внутри своих сильно побитых крыльев: «Как хорошо…»

Шлюхи….Это самое приятное слово. Не бляди, не проститутки, а шлюхи. Они не просят денег. Они приходят и уходят вне зависимости. Они готовы и не готовы. Они – прекрасны. Будь моя воля, я бы слово «шлюхи» возвёл в комплимент каждой уважающей себя женщине. Ведь это так прекрасно быть грустной шлюхой, которая как кот, ходит сама по себе. И не надо говорить мне здесь про всю вашу грязь! Настоящие художники работают…Бред, конечно, художники не работают…. Они просто неуклюже плавают в море любви и бросают на наш унылый берег остатки своей сладкой пены….

…Мои грустные шлюхи всегда ждали меня в порту, когда наша потрёпанная штормами бригантина возвращалась из очередного жуткого плавания. Они махали батистовыми платочками, купленными на последние продажные деньги. Они готовились к этой встрече загодя, несмотря на огромный спрос разгорячённых тестостероном самцов на берегу. Эти роскошные женщины были подобны грёбанной Ассоли с её дурацкими романтическими парусами цвета первых месячных. Но в отличие от героини Сани Грина они точно знали одно. Все они хотели делать детей с единственно любимым и обожаемым человеком. И плевать они хотели на условности и преграды. Они просто стояли на заплёванной пристани, вдыхая солёности морского воздуха, и ждали, когда красивый парус порвёт уныние горизонта.

….И зачастую долгожданный праздник наступал. И тогда в тавернах веселились моряки, и пили за здоровье атамана. И, ощутив всю прелесть ожидания, мои красивые женщины отдавались всем подряд. И чайки, устыдившись своего присутствия, навсегда покидали кейптаунский порт. И ром лился рекой, и звенела злобная ножевая сталь о непокорную барную стойку.

… О, боже…я вишу в подвешенной сетке-люльке судна китобоя «Пекод» и меня сильно тошнит…. Я сквозь остатки сна слышу рваные команды с палубы о том, что смотрящий увидел огромного белого кита-убийцу. Вокруг меня суета и смрад кромешный. Кто-то бьёт меня по щеке и кричит, что всех на хер свистать наверх. И не проснувшись окончательно от своих сновидений, я что есть силы бегу на скользкую многолюдную палубу. И вижу, как гарпунёр медленно водит чугунным жалом, прицеливаясь в огромную белоснежную тушу….. И только тогда я понимаю, как всё это нелепо…..Моби Дик…..

[Moderator]

***
Дед кряхтит. Подходят сроки,
Потому его упреки,
Пропитавшись декабрем.
Ядовитей с каждым днем.

Снова в щах не та капуста,
И арабика-робуста
Недостаточно горчит.
Не декабрь, а полный shit.

Ну а мне какое дело:
Щи сварила, как сумела,
Кофе сфоткала и look
Разместила на facebook.

Здесь подруги, флер и смузи.
Ни дискуссий, ни иллюзий:
Лишь пикантные места.
Арифметика проста:

Мир – по-прежнему наивен,
Дед – недофеминативен.
Кто ж теперь среди бород,
Зависает в Новый год?

Дед Мороз уже не нужен.
Замышляю revolution.
В кофе вспылю порошок,
Деда запихну в мешок.

...
И увидимся в закате –
Будет ночь, и будет party.
Старый Свет на новый лад –
Приходи на ель-парад!

[Moderator]

Счастливый конец

Разлепя веки, Захарыч почувствовал, что утро не задалось. Вернее, он даже ничего не почувствовал. Только язык, зачерствелым сухариком, пытался облизать пересохшие губы.
— Однако, хорошо мы вчера посидели с Виталиком, — пробилась в голову первая мысль. Он вспомнил как радостно встретил страдальца кровавого режима в Геническе. Хотя Новый год наступал уже послезавтра, они устроили бурную вечеринку, перемежая проклятья в адрес Мордории сливовицей и медицинским российским спиртом, который Захарыч морщился, но всё-таки пил.
— Виталик? — через силу жалостным тоном прошепелявил Захарыч, — ты хде?
Скудный рассвет и мёртвая тишина стали ему ответом. Склянки отбили два раза по 7.
Захарыч встал и по привычке поплёлся в гальюн. Пошарив рукой по стене, он нашёл выключатель. Пошарив в трусах, он ничего не нашёл.
Расширив зрачки, Захарыч поискал там ещё. Но там в трусах ничего не было. Вообще ничего.
— Виталик! — разнёсся над мрачной гладью Азовского моря безумно-горестный вопль.
А в это время хитросделанного демократа Виталика уже паковали на границе по всем правилам Незалежной за попытку вывезти из страны национальное достояние — Куй.
И как Виталик не голосил, как не доказывал, что все его действия только в интересах науки, морозным декабрьским утром его повели на отсидку.

Куй озадаченно озирался на холодном таможенном складе.
— Позвольте представиться, Николай Васильевич Нос, — раздался за спиной Куя вкрадчивый голос.
— Куй, эээ, Куй с яйцыми, — ответил опешивший Куй.
— Надо рвать когти отсюда, только не могу знать куда, — виновато произнёс Нос, — я заложен.
— Зато знаю я, в Питер!
— Почему именно в Питер?
— Новый Год Тигра надо встречать в кошачьем кругу, а в Питере у меня дама сердца, — пояснил Куй.
Плотно позавтракав санкционкой Мордории и выбрав цивильный прикид, они пошли на побег.
Границу пересекли довольно легко. И те, и другие их приняли за своих.
Погода благоприятствовала побегу. И под весёлый звон бубенцов по морозцу к вечеру 31 декабря они прибыли в Петебург.
Когда они нашли нужный адрес уже совсем засмеркалось.

Катя с книгой и бокалом вина сидела у телевизора. На экране к одиночеству Кати тщетно взывал грустный Путин.
В дверь позвонили. Она отложила в сторону Ярослава Гашека и пошла открывать.
— Кто? — спросила она, никого не увидев в глазок.
— Куй в пальто! — с тонком изяществом съюморил находчивый Нос.
Пожав плечами, она открыла. На пороге стояли Нос с Куем.
— Вы кто? — впервые в уходящем году удивилась Катя.
— Здравствуй, родная — ответил Куй, и не смог сдержать своих слёз.
— Скажи что-нибудь, — он толкнул Носа в ноздрю.
— Здравствуй, — начал было Николай Васильевич, но тут пробили куранты.
— Опа, Новый год! — радостно проорал Нос, и закончив своё предложение, прошмыгнул в залу.
Катя не сводила глаз с Куя.
— Я буду звать тебя Фердинандом, — прошептала она.

Захарыч вздрогнул, открыл глаза и вытер пот с мокрого лба. Склянки отбили два раза по 7.
— Ну и приснится же такое под Новый год, — прохрипел он и поплелся в гальюн...

[Moderator]

Рамамба Хару Мамбурум

Про конкурс докажу я теорему,
Читаем новую похабную поэму,
Объёмом восемь килознаков -
Ведь это вам не кот наплакал:

На форуме чеширский кот,
В мешке сидел под Новый Год.
Мордашку высунул слегка,
Вдруг как-то кот прям из мешка.
Он понял - с конкурсом все зыбко,
И морду кот скривил улыбкой.

Алиса с Шляпником старались -
Они серьезно в конкурс всрались.
Пакетик с чаем разорвали,
И опусы на нем писали.
А Заяц мартовский - нахал,
По чёрному с Сурком бухал.

Но все уже почти постигли -
Что наступает год ведь Тигра.
Фигня с чеширским сим котом
В итоге будет не о том.
Один Сурок в компот не писал,
И не сидел он с мордой кислой.
Уверен точно был Сурок:
Скоро наступит Новый Год.

Улыбочка кота исчезнет.
Но конкурс наш пройдет железно.
Если пройдёт все не без срача,
То значит будет всем удача.
Если исчезнет даже кот -
Мешок для приза пригодится.
И Талия не даст нам спиться.

А приз наверно Шляпник хапнет.
Отменно он играет в карты.
Уже колоды три достал.
И Заяц мартовский нахал
Со Шляпником в буру играл.
Был третьим с ними дядька Sim
Не зря он в фонд бабло вносил.
Все спонсоры не отставали,
На приз они в буру играли.

Рамамба Хару Мамбуру
Играли спонсоры в буру.
Один Сурок лишь не играл,
Сурок все время сволочь спал.

Короче, шайка была в сборе,
И все писатели в законе.
Не прекращая жрали, пили,
И тёрли о литературе.

Все потому, что спонсор Sim
Подсуетился на неделе.
Sim где-то спёр Камаз жратвы,
Палёной водки литров тридцать
И пива, чтоб опохмелиться.

А прошлогодний символ - Бык,
Был Sim-ом тоже не забыт,
Бык пасся рядышком со входом,
Копытами аж землю рыл,
И из ведра там пиво пил,
Соревновался с Зилибобой.

Все как могли, так извращались
И над котом в мешке стебались.
В стихах стебались или в прозе.
Интрига тут была в прогнозе -
На конкурсе кто победит,
Тому и главный приз дадут:
- Его товарищи побьют.

Золушка ехала в карете,
Свою нетленку нам везла,
А фея Талия сначала
По правилам все колдовала,
В карету тыкву превращала.
На козлах кучер был в ливрее,
Весь в аксельбантах, галунах,
В бардовых шерстяных штанах.

На крысу очень был похож,
С больнички города Саранска,
Почил там в бозе Дед Мороз.
Тогда год крысы уходил,
Там крыс себя и проявил.
Сейчас под кучера косил.

Теперь Быка год, вашу мать,
Мы скоро будем провожать.
Проводим мы его достойно,
Щас авторы сюда придут
Очень прикольно отожгут,
И все спиртное выжрут тут.
Уже от авторов известных
На конкурсе вдруг стало тесно.

Пил водку с Таней Абдулла,
С кинжалом был и в портупее.
Стихи он ей читал про "бля".
Стихов не слышал я глупее.
Учил он Таню водку пить,
Стихи читать и план курить.

Юрий Петрович - ликом черен,
По-прежнему в Cat_Out верил.
Все что-то про себя бубнил,
Губной помадой на стекле
Писал для Кати он эссе.

А наш любимый Хад покровский,
Писал стихи как Маяковский.
И жестко всем сношал мозги.
Мы знали - много дней подряд,
На форуме худеет сволочь Хад.

А модер WEB - тамбовский волк,
В прививках точно знает толк.
Одним из первых обкуарился,
При прочих равных, он один
Вполне бы мог сидеть в жюри.

Он Достоевского так любит и
Идиотов честно судит.
Чтоб идиоты те старушку,
Не били топором по черепушке.

И WEB надеялся, конечно -
Придет щас автор неизвестный,
И будет он как Достоевский.
Но Хад на форум приканал,
И очень быстро нас достал.

Все было прям как WEB мечтал.
Хад нас в культуру погружал.
И много топиков создал,
Один культурнее другого,
Там откровенно Хад стебался,
Над нами сука издевался.

Бардо под кучера косил,
В культур-мультуре не тонул,
Он непрерывно сволочь пил.
Алкаш ведь этот непривитый,
Нас может заразить ковидом.

Еще, чтоб было ему пусто,
Карету шлюх привёз он грустных.
Сказал, что это машинистки,
Что Мэтр и прозу и стихи
Давно не пишет от руки.
И мы ужасно протупили -
Его на конкурс допустили.

Из глубины сибирских руд,
Теперь вернулся - тоже тут.
Прислать на конкурс был готов
Психоделических стихов.
До конкурса помылся в душе,
Чтоб мы могли его послушать.
Теперь стихи писал красиво
И в жопу он влезал без мыла.

Cat_Out тоже тут была,
Лимонный сок она пила.
Козла с собою привела.
В блокнотик опусы строчила,
Козла капустою кормила,
Капусту ела и сама -
Рецепт известный баб российских -
Чтоб отрастить большие сиськи.

Но наш хороший спонсор Sim
Немного тоже протупил.
В Камазе пива было мало, а водки -
Словно кот в мешке наплакал.
Закуски - будто кот накакал.

Все про кота в мешке забыли.
Неделю там наш кот сидел,
Как Хад немного похудел.
Забыл где мухи, где котлеты,
Похож стал очень на Аскета.
А авторы все время пили,
И дружно опусы строчили,
Бухло с закуской - всё сожрали.
Мешок нетленок написали.


Какой же конкурс без прикола?
Какой прикол без алкоголя?
Хотя Бардо был вне закона,
В момент придумал он прикол -
У Индексы прививки спёр.

Разбил все эти склянки в миску,
Туда-же подоил Бычка,
И дулом кольта помешал.
Мешал недолго, потому что,
У кольта растворилась мушка.

Чтоб стильно выглядел
Напиток алкогольный, Бардо
У Кати спёр лимона дольки.
И по фужерам все разлил,
Лимончик сверху положил.
Саке всем Мэтр нам предлагал,
Словно последним фраерам.

Саке - напиток ведь с Востока,
Кто выпьет, тот напишет хокку.
А кто лимончиком залижет,
Тот хайку в один миг напишет.

Пришел на конкурс HappySoft,
Японских написать стихов
Был HappySoft известной крысой.
Самовлюблённым был нарциссом,
Бардо однажды заложил жестоко.

И вот, увидев эту крысу,
Бардо саке ему налил.
И HappySoft вдруг стал счастливый,
Распробовал саке с Востока,
Еще налить ему просил.

Бардо смеялся, как дебил:
"Я все тебе уже простил.
И хорошо так угостил."
И в сей критический момент
Бардо был Мира Президент.
"Чтоб не закладывал ты, сука,
Тебе хорошая наука."

Мы на Бардо так были злы,
Что обновили ему морду об столы,
Хоть шлюхи грустные и были против.
Нашли мы чем занять им ротик.
И шлюхи стали веселее,
Бардо традиционно получил по шее.

Сейчас он тоже был в ливрее,
Весь в аксельбантах, галунах,
В бардовых шерстяных штанах.
Плюс еще рожа в фингалах.

Зачётно рожу обновили,
По тейблу фейсом долго били,
Чтоб не было ему повадно,
Шутить над нами столь изрядно.
Мало того, что шлюх привел,
Дурацкий у него прикол.

Вернемся мы к коту, однако.
За всей литературной дракой,
Кот незаслуженно забыт,
Имеет зверский аппетит.
От голода морду свело,
Перекосилось все табло.

Но вот Бардо к коту идет.
И мисочку с саке несет,
Ну и колбаски - закусить,
Пора кота освободить.
Мешок проворно открывает,
В мешке сидел как кот наш Гарик,
Дрожал, пытаясь раскурить чинарик.
Скажу вам честно, мы не ждали,
Увидеть Гарика в печали.

Немного тоже он писатель,
Но в основном - чёрный копатель.
Сей Гарик был не честных правил,
Монет старинных и коронок,
Нарыл недавно больше тонны.
На примусе все переплавил
Нас уважать себя заставил.

И так его зауважали,
Что мусора почти поймали,
Навистовать хотели срок,
Но Гарик как бы не поддался,
Из маузера отстрелялся,
И быстро спрятался в мешок,
Сказал что кот он - Бегемот.

Хаагенти - знатный ловелас,
Играл он с Таней в преферанс,
А Абдулла косяк курил,
Вместо болвана у них был.
Он маузер свой проиграл
И пятый допивал стакан,
В натуре гад хотел напиться,
Ведь нечем было застрелиться.

Короче, были мы довольны,
Все опусы свои писали
И призовой фонд пропивали.
Бардо с приколом алкогольным,
Всех разумеется достал.
Но он за это пострадал.

Но тут припёрлась вдруг Некада,
Понять ей все хватило взгляда.
Что с конкурса иных пора прогнать,
Им морды скалкой рихтовать.
Первым исчез Нижегородцев,
Знал, что Некада бьёт уродцев.
Аскет последовал за ним,
Хоть был он непокобелим.

Некаде Талия сказала:
"Окстись, ведь авторов так мало,
Ты их так всех совсем разгонишь,
Престиж у конкурса уронишь,
И нам щас криминал устроишь,
Ведь конкурс тут литературный
И должен он пройти культурно.
Без всяких левых развлечений,
Несогласованных течений."

И скалка здесь девайс не годный.
Ведь конкурс этот новогодний.
Нам не нужны тут драки, скачки,
Тут авторы, а не лошадки.
Отбросить стоит скверные повадки.
Не ипподром у нас, однако.
Француз Реборн тоже кивал,
Её слова он подтверждал.
А Абдулле шиш показал.

Тут Абдулла засобирался,
За преф еще не рассчитался.
И прихватив бутылку виски,
Ушел внезапно по английски,
Гад лыбился, как кот чеширский.
Чтобы не выдали люлей,
Решил смотаться сам скорей.
Сей конкурс видел он в гробу -
Рамамба Хару Мамбуру

Вдруг появился Зилибоба,
Орал, что пива требует утроба.
Ведро хотел еще он пива.
Ну и пожрать, чтобы красиво.
И все желательно бесплатно.
Если не будет пиво пить,
Совсем не сможет он жюрить.

Бардо сказал: "Дима, иди,
Козла у Кати подои.
Будет тогда совсем бесплатно.
При прочих равных мы, в натуре,
Спасаем интерес к литературе.
Уже тут никакой халявы нету,
Иди, а то получишь в репу.

[Moderator]

Продолжение Рамамба Хару Мамбурум

Если так каждый будет пить,
Бюджет на конкурс можем слить.
Я не хочу, как победитель,
Потом пиписку получить.
Я вам не девочка Алиса,
Мне нужно грустных шлюх кормить."

Тут поднялся вдруг шум и гам,
И Хантов клялся головою,
Что прям сейчас он всех уроет.
Бардо вааще приз не дадут,
Как Маримал нам всем сказала -
Ногами будем бить нахала.
И шлюхи грустные орали -
Бардо в обиду не давали.

Только один наш спонсор Sim
Был как всегда невозмутим.
Но вовремя часы пробили,
И чудеса все отменили.

И разбежались кони, словно мыши,
А кучер снова превратился в крысу,
Коты сбежали все на крышу,
Карета быстро стала тыквой.
Все шлюхи стали вдруг ещё грустнее
И Золушка, как полная кретинка,
Бардо бьёт деревянными ботинками.

Согласно форума традиции,
Тут бьют все время победителя.
Бардо валялся в луже,
Отхаркивал гад кровь.
Но несомненно победил он,
И заслужил всех шлюх любовь.

Весь конкурс был как шоурум -
Рамамба Хару Мамбурум.
И лишь один наш спонсор Sim
Был как всегда невозмутим.
Прошел ведь конкурс не напрасно,
Литература не угасла.

[Moderator]

Крот в мешке. Одиноким дюймовочкам посвящается

-1-

Жил да был мужчина. Жил просто, непритязательно и имел свои принципы. И принципов у него этих было как у принца. Потому что мужчина любил однокоренные слова. Первый принцип был следующий. Никогда не спать с женщиной в первый вечер. Второй – работать мало, но за хороший прайс. И третий, но далеко не последний – слушать только себя и никого больше. И, конечно, он больше всех на свете любил себя. Что нормально.

Жизнь протекала без особых хлопот и забот. И к 40 годам мужчина обзавёлся уютной квартиркой, приличным авто и даже стал подумывать о выгодных инвестициях. И всё бы ничего. Но была у него одна слабость – алкоголь. Он с молодости уважал эксперименты со спиртным, которые зачастую противоречили обычным стандартам. Мужчина не страдал похмельем, мог пить несколько дней подряд без «мордой в салат». И даже постепенно начал писать инструкцию о правильном безболезненном употреблении горячительных напитков. Одним словом, жизнь проявляла свою гармонию во всём, включая плотное общение с общепризнанным пороком. Казалось, мироздание заботится о нём, позволяя иногда осторожно переходить за грань дозволенного без каких-либо последствий.

Но и на старуху бывает проруха. И как-то одним дождливым вечером он заглянул в один близлежащий бар средней руки. Сквозь мутный стакан сомнительного пива обстановка заведения показалось ещё более мрачной. Настроение было так себе. Слегка захмелев, он вдруг подумал о значении словосочетания «так себе». В нём чётко просматривался неуловимый обман бытия. Почему «так себе», а не «так тебе»? Почему «так», а не «эдак» или не «на тебе»! После двух рюмок явно палёной текиллы слова и сравнения закружили в тяжеловатой голове необычную чехарду. Вечер обещал быть гнусным.

-2-

«Он был старше её она была хороша…» Слегка нудная, но красивая песня Макаревича в который раз играла в её наушниках. Ей почему-то вспомнился стих Бродского с его удивительной строчкой «Любовник старый и красивый…». Будь там предлог «но», служивший строгим разделителем двух понятий она бы всё поняла и смирилась. Но там стоял союз «и». Но эта милая гласная буква связывала противоположные на первый взгляд прилагательные «старый» и «красивый». Превращая часто встречающееся словосочетание в некое подобие оксюморона.

Она так устала от одиноких вечеров. После того, как первый «кот в мешке» оставил её в двадцать три года одну с маленьким ребёнком на окраине Хабаровска в съёмной квартире без средств к существованию. Потом таких «котов» было ещё с пяток. Или с десяток. И все жадно пользовались её телом, забывая о душе. Душа… Какая душа…. Если просто хочется прижаться к своему родному человеку и прочувствовать, что такое вечность….А очередная падла или жената или просто валяет дурака по жизни. После этой мысли её затошнило. Она снова налила себе. И огляделась вокруг. Гадкий бар, липкие взгляды, её величество пустота.

-3-

Этого не может быть! Кто здесь?! Зачем эти худые костлявые ступни лежат на моих щиколотках? Что за гадкий запах многодневной помойки? Почему новогодняя ёлка мелькает как сумасшедшая фальшивыми огоньками китайских фонариков? Откуда такая потеря в мыслях? Где закончилась вчерашняя последняя картинка бытия? Что происходит?!!!

Он тихо засопел - видно мучился жаждой от выпитого накануне. Аккуратно привстав с промокшей от пота кровати, она аккуратно осмотрелась, понимая, что не у себя дома. Взгляд сфокусировался на странных стенах, будто вылепленных из земли. Потом она вдруг поняла, откуда идёт запах помойки – так сегодня пахнет любая глубоко вырытая яма. Это была Нора. Она вдруг с ужасом осознала, что размеры её обнажённого тела по сравнению с этим странным жилищем не соответствуют никаким стандартам. Она была маленькой, беззащитной и очень-очень несчастной.

-4-

Проснувшись, он жадно повёл острым носом, принюхиваясь к незнакомому запаху новой женщины. Всё-таки она пришла. Она здесь. И будет делать то, что он пожелает. Удовлетворённая ухмылка застыла меж тугих усов. Он на ощупь в полной темноте подошёл к компьютеру и стал неторопливо скачивать чужие романтические стихи, которые будут весьма кстати к предстоящему совместному ужину. «Денег не дам ни копейки!» - короткая кротовья ухмылка сопутствовала этому мудрому решению.

[Moderator]

Новый Год’ 85

Тихо падает снег за окном,
На плите убегает каша.
Ранец собранный с букварем
Дожидается мальчика Сашу.
Елку класс наряжает толпой,
Хороши все шары - синий, красный…
А звезду мы повесим потом,
Обещал принести ее Вася.
После школы играем в снежки
И бежим на ледянку гурьбою.
И налипший снег на портки,
И влетаем в сугроб мы порою…
А у дома на лавочке - дед,
С бородой и седыми бровями.
Не иначе ему уж сто лет,
Обсуждали мы это с друзьями.
Я хотел проскочить, как всегда,
Но окликнул меня дед суровый:
«С Новым Годом, сынок, подь сюда,
Дам гостинец тебе на здоровье».
Протянул мне кулечек конфет:
Карамель и ириски, грамм триста.
«Ты прости, шоколадных там нет,
Нынче пенсия - тьфу у танкиста».
Тихо падает снег за окном,
В кресле мирно свернулась кошка,
Скоро праздник, гостей полон дом,
Только мне что-то грустно немножко.
Скрипнув дверью, я вышел в подъезд,
Сунув ноги в шлепанцы папы.
Утащил со стола я конфет
Граммов сто, но зато шоколадных.

[Moderator]

Работа снята с конкурса по просьбе автора.

Новогодний табурет

За окном показалась чья-то тень. Виталий припал к стеклу и вглядывался в пустынный тротуар перед окном полуподвала. За спиной скрипнули ступени и дверь открылась с ноги. Осмотровую накрыло оглушающим рыком. Лев прошел вдоль стола и остановился. Виталий присел от неожиданности и держался за трубу отопления. Колени дрожали.

Лев грациозно бросал тяжелый хвост с кисточкой влево и вправо. На его огромной гриве лежали белые снега Килиманджаро. Лев открыл пасть и грозно зарычал. В осмотровой запахло Занзибаром и зебрами. Виталий едва не упал в обмороке, но держался.
- Вы по какому вопросу? - еле выдавил Виталик и не узнал свой голос совсем.
Лев сел в кресло и широко расставил задние лапы. Его седые яйца свисали почти до самого пола. Это были яйца вожака стаи. Львиного генерала. Лидера. Альфа самца.

- Режь... - Лев прикрыл воспаленные глаза и уселся удобнее в кресле, - Давай, доктор. По самый корень.
Виталий не видел таких роскошных яиц до сего дня. Он не поверил и переспросил, - Вы хотите чтобы я... отрезал?
Лев вздохнул и запахло антилопами, - Ты верно подметил. Я хочу, чтобы ты взял большие ножницы и отхерачил эти проклятые желуди.
- Зачем? - Виталий тряхнул головой не в силах поверить в происходящее.
- Устал. Я устал быть Легендой. Пора на пенсию. Все эти бабы, дети, завистники и молодые самцы. Вечно копают под меня, сверлят, тыкают в мои роскошные яйца палкой. Всё им не терпится. Так и слышу, как темной ночью в прериях разносится шепоток "Акела промахнулся, Акела уже не торт. Наш вожак украл у стаи кусок жирафы!". Жалкие, жалкие, глупые... Пошли они в тундру, я увольняюсь.

Лев обхватил голову лапами и Виталию почудилось, что в операционной за стенкой заржали лошади Пржевальского.

Виталий подошел ближе и попытался дотронуться до Льва, но тот резко схватил Виталика лапой за плечо и притянул его почти к самой пасти, пахнув в лицо доктора джунглями Мадагаскара. Виталий смотрел в узкие зрачки желтых глаз.
- А давай вместе? - Лев с надеждой смотрел на доктора. - Давай ты мне чикнешь, а я тебе лапой твои оттяпаю? Ты наверное тоже устал?

Не сомневайся. У меня когти острые. Одним ударом в лоскуты.
Виталий напрягся, - Нет. Я не хочу.
- Ну нет так нет. Но мне сделай. Ты что, уснул? Давай. Коси. Режь, говорю, режь! - Лев тряс плечо Виталия все сильнее и слова все глубже проникали в мозг доктора.
- Врежь, врежь быстрее, слышишь? Давай! Врежь мне, говорю...

Виталий медленно приходил в себя сидя за столом с олевье и шампанским. Его тряс за плечо мужик и что-то говорил, заглядывая в глаза уставшему после смены доктору. Мужик с серьгой в ухе улыбался и тряс. Тряс за руку и настойчиво просил. Виталий ничего не понимал, но просьбу удовлетворил, отоварив его табуретом по рёбрам.