Конкурс 2023. Отзывы жюри и ассоциированных экспертов

[talia]

Модерируемый топик, без флуда, без широкого обсуждения. Здесь пишут члены жюри и ассоциированные эксперты: Калинин, Юни, Веб, Хаагенти, Тьма (будем рады увидеть ).

[valergapeev]

222 слова на Последний день Августа

Слабое место: причина. Вот мой друг, я отдаю ему всё, а он брезгует. Это не друг. Если вы когда-либо предлагали помощь, а ее отвергали с высокомерием, вы бы с таким человеком дружить не захотели.
Поэтому здесь натяжка, чувства героя преувеличены без должных оснований на то. И само решение вопроса кажется нелепым: если друг отказался принять помощь друга, то почему он принял помощь от каких-то там человечиков? Не убедительны его слова…
Повис в воздухе вопрос: а откуда у самого героя брались еда, дрова, деньги? И почему именно этой зимой голодали? Почему друг без обувки?

Как мне, основание сказки проситься быть более основательным)
Увы, ожидаемо страшная ведьма оказалась красивой девушкой.
Хорошо бы чуть поработать с диалогами, сделать их не такими прямолинейными. Опять же, чувства героя и здесь порядком гиперболизированы.
==Я верю тебе, верю в твою справедливость==
Откуда взялась здесь какая-то непонятная справедливость?
В общем…

Очень даже хороший приквел известной сказки) Язык на уровне, действие разворачивается в хорошем ритме, неплохо прорисовался герой. Чуточку бы его утихомирить, чересчур халерик)
Альтернатива нарисовалась. Опять же, повторюсь: слишком слабое основание жертвовать собой ради друга, который отвергает твою помощь. Некий намек во сне мы получаем – но хорошо бы чуточку дополнить. Ну, где чувства героя от увиденной ведьмы? ==Не скажешь, что такая особа может оказаться ведьмой== И всё? Серое платье, башмаки, чепец? Мне мало)
Спать сутки – это много. Вредно для героя)

[Irishfox]

"Последний день Августа"

Очень заинтересовало начало. Интригующая лаконичность:

Найдутся те, кто назовёт это чудом, другие заговорят о грехе, третьи же не поверят вовсе. Но иногда сказки говорят правду. Эта история об одной из последних ведьм на Земле. И обо мне.

Нет, друзья, мне не только начало понравилось. Мне понравился замысел, идея кажется удачной.

Вот это хорошо:

Меня тоже нет, остался только голос, отдающийся эхом в лесу. Не знаю, услышит ли кто-нибудь мою историю…

Немножко пугает, немножко интригует, чуточку авторского кокетства.
И потом хорошо, но мне не хватает повествовательной логики (хотя, возможно, и сам иногда грешу этим). Начинается рассказ о Густаве и его жене Иде. Звучит тезис:

Но Густав относился к помощи, словно к милостыни, и не принимал ни единой крошки.

Да, хорошо. Но отчего, если рассказчик — друг Густава, тот отчего тот так категорично настроен? Как будто что-то ещё должно быть, нечто важное об отношениях рассказчика, Густава, его жены. А ведь в самом деле, рассказ мог бы быть более объёмным, если бы автор дал понять, что между рассказчиком и Идой было некое романтическое чувство и Густав знал или догадывался об этом.
А если не это, то всё же отчего Густав упорно отвергает помощь друга (но друга ли тогда?). Отчего Густав считает это голосом своей совести?

Работал Густав сапожником, но у самого обувь уже была дырявая, словно решето.

Почему? Тут какая-то тайна. Сапожник без сапог, мы это знаем. Но отчего бедолаге так не везло? В общем, мне кажется, что задача автора насытить текст тайной, история должна быть многомерной, узелки должны завязываться и далеко не все развязываться. Таков мой взгляд на природу художественного текста.
Начинается рассказ о ведьме. Хорошо! Классическое описание ведьмы. Волшебство, каменный домик, тёплый свет. И нежный голос

Вот мне очень нравится:

— Здравствуй, лесная фройляйн. Я пришёл к тебе с просьбой...

Прелесть, как хорошо. Лесная фройляйн. Пришёл к тебе!

И потом опять маленькая загадка. Проситель просит лесную фройляйн помочь упрямцу. Возможно (возможно!) следовало конкретизировать просьбу. Как именно помочь? Изменить характер Густава? А ведьме это под силу? Вообще, быть может, следовала чуть больше написать о том, на что именно способна ведьма (делала ли она раньше что-то хорошее и как этого хорошего следовало у неё просить или добиваться).

И потом условие ведьмы. Да, это впечатляет. Но и тут остаётся ощущение недоговорённости. Мне бы хотелось больше узнать о ведьме и о трагической смерти жены рассказчика. Тем более, что ночью рассказчику приснилась его любимая Агнет. Понимаете, история бы точно приобрела объёмность и завораживала бы больше. Потому, что здесь явно можно было исследовать некие таинственные связи людей, живущих в этом месте. Вот интересно, сам автор ответил для себя на вопрос, кто именно эта ведьма? Что это за удивительная женщина?

Далее. Мне очень понравилась ремарка о "маленьких помощниках" для Густава. И даже неважно, кто они такие.

И затем рассказчик бросается к ведьме и называет впервые её по имени: Ирма.
Здесь явно некая тайна имени. Назовёшь — приблизишь, соединишься, изменишь жизнь.
Если бы я писал этот рассказ, то попытался придумать бы какую-то перекличку в именах жены Густава и ведьмы и как-то её объяснить. Опять-таки, это придало бы истории, как мне кажется, многомерность.

Отличное завершение рассказа:

Густав и Ида же прославились на всю Германию, а потом и на весь мир. Слышали ли вы когда-нибудь сказку о «Сапожнике и гномах»?

Автор соединяет текст с миром народных сказок, и это замечательно, на мой взгляд.

В общем и целом история мне понравилась. Спасибо!

[Калинин]

"Последний день Августа"

Много штампов и ненужных каких-то, кривых образов.

– Добравшись до леса, я свернул со светлой дороги на тёмную тропинку.
Есть у меня ощущение, что автор не прочувствовал этого простого приёма: нагнетания и, одновременно, указания на неправедность своего пути – просто написал о светлой дороге и тёмной тропинке. Но всё равно получился штамп, затасканный донельзя. Напрашивается продолжение: … и с тех пор всё тянутся передо мной кривые, глухие, окольные тропы – но есть и ещё одно предположение: автор такого не читал…

– дырявая словно решето. Штампус вульгарис.

– Из его трубы валил дым, а из окон лился тёплый свет.
Если дым, то непременно валил. Шёл, поднимался; зачем гиперболизация? Она что там, покрышки жжёт? Если свет – то непременно “лился” и обязательно “тёплый”. О том, что свет может быть холодным, мы узнали недавно, с появлением люминесцентных ламп, так что тут и фактическая ошибка: он в избушке только и мог быть тёплым, никаким ещё.

– прямо перед моим носом.
Даже если “неожиданно” и “как по волшебству”, то почему не “прямо передо мной” или не “неожиданно передо мной”. “Перед носом” – настолько заезженная фраза, что её ни писать, ни даже читать лишний раз не хочется.

– Фонарь, игриво мерцая огоньком.
Экое нагромождение!.. Огоньком можно было не писать – понятно, чем может мерцать фонарь. Скорее, правда, светить, но ладно уж. Но почему – игриво? Что в нём такого зазывного в этом фонаре?

– Небольшой стол и пара стульев.
Почему не два стула? “Пара” означает, что стулья парные? Это важно? Почему не просто – стол? Стулья к столу обычно прилагаются. Зачем вообще писать о том, что в комнате стоял стол и стулья: это важно для дальнейшего повествования, или просто надо было чем-то наполнить комнату?
Комнату в литературных произведениях просто так стульями не наполняют. Кто-то должен упасть с шаткого стула, или стулья должны быть убогими, дабы показать бедность обстановки, или, наоборот, шикарными. На стуле может висеть затёртая кожанка героя или его портупея с кортиком, на стуле хорошо, знаете ли, вешаться – удобней, чем на табуретке, и так далее. Но не просто: стол и стулья.

– “Приступил к трапезе” и “произнесла”. Много выспренности. Мне вот очень нравится такое: “Вчера мы с Леной посетили Петергоф”. Посетили они... Вдовствующая императрица Мария Павловна может посетить, или делегация Конгресса голубеводов – но не “мы с Леной”. То же и здесь: ему миску похлёбки навалили – и это трапеза... И он не просто начал есть или даже хлебать (похлёбка же), а приступил. А она “произнесла”. Ни больше, ни меньше. “Произнесла” пишут, когда “сказала” уже щедрой рукой рассыпаны по тексту, да.

– Дверь за мной захлопнулась и затворилась. А изнутри её закрыли и прикрыли. Она так и оставалась запертой на замок и на замок, пока я снова к ней не подошёл и не подступил. Только тогда её открыли и раскрыли.

– Здравствуй, лесная фройляйн. Они ж немцы. У них все – фройляйн, по умолчанию. Это русский мог бы так сказать, встретив немку в лесу: - Привет, мол, майне либе, по-нашему шпрехаешь, фройляйн? А она ему: - Здорово, минхерц, ага, немножко спикаю.

Надо сказать, саму сказку о сапожнике и гномах я не читал (но осуждаю), а написать введение к сказке – это хорошо. Приквел; так, кажется.
Хорошо, но стилистических ошибок масса, и фразы короткие, рубленые; большим умением надо обладать, чтоб короткими фразами написать литературу.
Мы ведь тут не сказки пишем – напомню – не повести, рассказы и саги: мы тут пытаемся писать литературу. Вне зависимости от формы и жанра. Конкурс литературный. И не нужно говорить: это ж, мол, сказка, ну что вы, в самом деле!.. Разве сказка не может быть хорошо написана?
Вот, скажем, полная унижений и насилия “Сказка о священнослужителе и его подчинённом”, или приключенческое повествование “Пони с деформацией позвоночника”.

[valergapeev]

444 слова на Мост блюза

Милый автор… Может быть, вы и видели этот мост, дорогу и лестницу к нему, ручей… Я не увидел.
Слишком много метафор и сравнений, слишком мало того, что создает картинку.

Пугливая дорога обмирает под едким светом высокомерного фонаря.

Неплохо, но почему дорога пугливая? Узкая? Заросшая кустами по бокам? Не вижу дороги.

Фонарь прожёвывает и выплёвывает как табачную слюну, горчичный свет

Плевок не будет никогда похож на свет. Если бы свет моргал, вспыхивал – пусть. Но здесь… А дальше по тексту свет уже льется.

Лестница ведёт к деревянному на железном каркасе мостику, вздыбленному над робким ручьём.

Лестница спускается или поднимается? Сколько в ней ступенек? Ну, мальчишка бы посчитал)
Мостик – широкий? Двум пройтись можно? Длинный? Сколько шагов?

Затем дорога уходит в крутой овраг. Зимой его склоны облеплены детьми, которые мчатся на снегокатах, ватрушках и ледянках к металлическим перилам.

Дорога – какая? Шоссе бетон, грунтовка, тропа? На мостик подняться (или спуститься) – только пешком. Тогда почему дорога, если это будет все же тропа?

Дети валятся в снег сами или бдительные отцы отпихивают их в сторону заснеженного ручья, зарастающего летом таволгой и дербенником, хворостом и пластмассой... Зимой ручей заносит снег, и только сухие палки тростника и рогоза торчат то вызывающе, то покорно, в зависимости от моего настроения.

Ух! Пробрался в финал. Зачем резкий переход от зимы – к лету? Ничем не оправдано. А всё путает.
Ручей – глубок? Широк?

Но в раннем школьном детстве, в октябре, я стремился в овраг, меня тянуло на мост. Я плевал с моста, вглядываясь в мутную, печальную воду.

Хорошо, наконец-то мы увидели чуть мост. Можно плевать – метра два есть над водой. Наверное, есть и перила, да? Вспомнить бы о них…
Октябрь? Вода – мутная? И это в октябре. А летом –

на дне подрагивают розовые камни, блестят покрышки и нежно сияет прозрачное бутылочное стекло.

Сопли розовые). Мутная в октябре вода (Калинин объяснит, почему вода в октябре делается прозрачной), а летом там камушки розовые, стеклышки сияют…
Нет уж. Там будет грязно и страшно. Там камни обросли бурым мхом, там грязное стекло, там эти безобразные покрышки, там пластик и мусор.
Про кору, за которую цеплялся. Откуда коре взяться?
Мне кажется, лучше убрать чересчур богатую метафоричность) Тогда читателю проще проникнуть в этот момент случившегося с пацаном…

Нужен ли убийца? Ну, пусть будет, хотя в конце – вдруг резко врезается весна в окоеме - картинка октября разрушается.
Под мостом вроде чуть понятнее. Но нужно обязательно нарисовать для меня, читателя, это подмостье. Я читаю и вижу перед собой свой мост, под который лазал в детстве) Или это задумка автора: пусть каждый увидит свой?

Главный вопрос: почему блюз? Где тот триггер? Что спровоцировало музыку? Точка отсчета?
Это – сверх важно. Этого нет.
Вдруг ничего не случается. Должен быть толчок извне или снаружи.
Много хороших находок)

мои скользкие, чувственные фантазии

[Калинин]

Дашьбог

Вы, сударь мой, в каком полку служили в каком году рассказ писали? В 1993-м? А то тут герой разве что дискету в компьютер не засовывает, причём пятидюймовую.
В прошлом конкурсе я писал по поводу одного текста: пенсионерский.
Возраст автора угадывается через описание неуместно старых реалий в тексте о современности. Как если бы Большой Информаторий Стругацких или библиотечные кристаллы Лема вставить в рассказ о наших днях.
Примеры:
– пачка Бонда. Попробуй-ка, купи его нынче. Я их как раз в начале 90-х покупал, и красный LM (единственное, что роднит меня с Бродским).
– модный ламинат. Был модным в 90-х.
– картины в дорогих рамах. Отголоски “элитной квартиры” и “евроремонта”. Самая дорогая рама на моей памяти стоила 495 тыс. фунтов, но это была рама от картины кого-то из прерафаэлитов; они считали раму продолжением полотна и изготавливали на заказ, долго и дорого, а просто “картина в дорогой раме” – не более чем штамп времён первичного накопления капитала в РФ.
– фирменное мыло. Это даже не 90-е, а 80-е, когда я, помнится, выстоял очередь в “Болгарской розе” за каким-то земляничным шампунем и пах он настолько для советского человека невероятно, что даже попробовал его на вкус… Вот “фирменное мыло” – ровно оттуда.
Давайте, ребята, не оставлять маркеров возраста.

Вообще, с фантастикой всегда трудно.
Начинаешь писать – и понимаешь, что всё это уже было. Сюжетов, как ни странно, ограниченное количество. У меня есть всего один фантастический рассказ, и я его не очень люблю – сюжет, оказывается, не я выдумал… Соответственно, выезжать надо на языке повествования, на литературе как таковой; напоминаю – у нас литературный конкурс.
Всё-таки.

По сюжету, как и почти всегда бывает с фантастикой, мне кажется, что “Я уже читал это где-то, то ли у Шекли, то ли ещё у кого из старых американцев”.
Посредством технологий герой становится богом.
Первые его желания вполне предсказуемы; некоторое время он развлекается, творя золотые дворцы с сундуками брильянтов, потом ему непременно что-то мешает: то ли приходит понимание тщеты (на хрена мне брильянты, если я – Господь), то ли неожиданный отказ возлюбленной, как в идиотском, но очень хорошем фильме “Всё могу”.
Тут осознание прошло как-то боком, большой любви не было, и герой, в итоге, обломал себя сам, притом совершенно случайно – взял и уничтожил мир.
Что ж, это новый поворот известного сюжета, это уже хорошо.
И стал творить новый. Что совсем хорошо, а последняя фраза вписана вообще замечательно.

Это о сюжетах, но у нас же тут… ну, вы помните, какой именно конкурс. И литературная часть нуждается в корректировке, в некоторых случаях – топором.
– По всему получалось, что – это ужасный оборот. Так говорят, но так не пишут, это некрасиво. Дозволяется только в прямой речи персонажа.
– Покрытыми жирными пятнами обрывками бумаги: чувствуете нагромождение? Даже слышу, как грохочут, перекатываясь, эти слова-коробки у неумелого кладовщика.
– Дважды встречается прямая тавтология в пределах одной фразы: что быстро с справится с идеей, которая его настолько захватила, что впору и Нет, шансов вернуться к работе по профилю нет.
– и, с наслаждением затянувшись, начал мерить комнату широкими шагами – это штамп, весь этот оборот. Кажется, я видел его раз сто.
– Ошейник. Слово "ошейник" в маленьком тексте встречается 9 раз. Максимум-максиморум – три, иначе это уже не болезненное переживание героя, а неспособность автора выразить мысль по-иному.

Фактическая ошибка (за ними тоже надо следить) – 5 банковских упаковок пятитысячных купюр это не пять миллионов, а два с половиной. Банки не пакуют купюры помиллионно, обандероливается стопа из ста листов.

[Irishfox]

"Дашьбог"

Некий молодой программист написал программу, моделирующую бога, надел мотошлем, переоборудованный под энцефалограф и принялся переделывать реальность. Это не научная фантастика, лучше сказать не рациональная, это и не фэнтези. Это, наверное, pure fantasy — гротеск, причудливая игра воображения. Мне кажется, что причудливая игра воображения должна быть и рассказана причудлива. Форма и содержание ведь

А тут ведь всё гладко, гладко, а потом сразу в безумные дамки.

А вдруг его модель бога, не заработает, и… и всё зря? И что тогда? Идти за ошейником? ... Ну уж нет.

Да ведь парень — гений. Гении ошейников не боятся.

Артём улыбнулся, взял со стола книгу и лениво пробежал глазами несколько страниц. «Книга Еноха»… Да, всё это он выучил почти наизусть, так же, как и Коран, Авесту, Бхагавад-гиту, Библию, Египетскую книгу мёртвых, Старшую Эдду и множество других писаний разных религий, продираясь сквозь дебри и шаг за шагом подступая к пониманию того, что являлось Богом всех этих текстов.

То есть, как почти наизусть? Вот это всё он выучил почти наизусть? Я не придираюсь, тут так написано. Я хоть бы и хотел поверить, но не верю в этого робкого, пугливого гения.

Да ведь парню этому за годы (пусть даже за месяцы работы) его начальник бывший Грошев должен стать по барабану. Это психологически недостоверно, — постоянный внутренний диалог Артём и его страх ошейника.

В рассказе есть замечательное место.
Вот.

«Суета суёт», — подумал он и засмеялся.

Если это не описка (суёт вместо сует), то это гениально.
Так и можно было назвать рассказ "Суета суёт". И написать авангардную, лихую вещь в таком барабанном ритме об удалом суетливом программисте, прыгнувшем выше головы и попавшему под вселенскую раздачу.

И Люсю жалко, утешить её теперь некому.

Спасибо! Что-то примерно такое, в самом деле, можно у Шекли найти, но это ничего. Это даже в порядке вещей. Но как-то, мне кажется, по другому можно было бы написать эту историю. Даже не то, что более логично, а как-то более стилистически убедительно. Это же в самом деле гротеск.

[Калинин]

Мост по имени Блюз

Это хорошо. Это литература.
Теперь о плохом. Собственно, и о хорошем тоже – вперемешку.

– Высокомерный фонарь заставляет разложить прилагательное на части, о которых раньше не думал, и появляется высокая мера, конструкция для обозначения всего долговязого. А ещё он высокомерен, конечно, в обычном смысле, потому что высок и светит, и все под ним, и всё под ним.

– вывороченной губы на заворожённых – неявная тавтология в близко расположенных словах: это воро/воро сразу чувствуется.

– и только сухие палки тростника и рогоза торчат то вызывающе, то покорно – снова тавтология, уже более явная, от трёх “то”.
"Торчат вызывающе или покорно" было бы напевней.
Автор, я тебя знаю! Я тебя вычислил не по первым строкам, а вообще сразу - по первой, напевной.

– Немало раз в детстве я ходил здесь – на мой взгляд, “немало” – это усложнённый вариант “много”, и здесь он как-то не очень…

– мимическое разнообразие бамперов и фар – ха! Они же улыбаются или кручинятся, в зависимости от изгиба бампера, и всегда – глядят, прямо и глупо; это было в детстве, и позабылось, и вот автор напомнил.
Мимика машин.
Это хорошо.
(А нынче всё пошли какие-то раскосоглазые, хищные; не глядят новые модели, только делают вид – у них теперь не глаза, а просто источники света).

– Я зову её, она не внимает – не уверен, но должно быть “не внемлет”. Я бы написал не внемлет.

– и орал, что разберусь с ними и со всем – вот это “с ними и со всем” стоит отдельного приза.

– Перегнулся через край ванной – а за такое поручик Мышлаевский ставил к стенке без суда.

В общем, я получил удовольствие. Литературное, что бывает редко.
Нет смысла говорить о том, как бы можно было продолжить, или развить, или углубить, но зачем? Текст цельный. Кстати, он наверняка понравился бы ещё одному человеку: престарелому канадцу, тренеру то ли по зимним лыжам, то ли по водным.

[valergapeev]

333 слова на Дашьбога

Много чего высказали из того, что и я хотел бы заметить автору. В том числе: реальная картинка места и времени, соответствие всего всему. Хорошо заметил Максим: в конечном итоге совершенно не улавливается жанр.
Это похоже реально на гротеск, сарказм, на рассказ, фантастику, фэнтези… Но в итоге теряешься: как к этому всему относится.
Также замечено и меня это тоже напрягло: слишком большой промежуток времени минул, чтобы помнить об ошейнике и так эмоционально держать его в голове. Не надо делать героя душевнобольным…
Вот уведенная женщина – это хорошая причина)

Уже отмечено, но мне приятно повторить: совершенно новый, неожиданный финал. Хотя сам рассказ, его построение, форма хорошо известны в фантастической литературе.
Эта новь, считаю, должна заставить автора сесть и с учетом высказанного исправить текст: привести в норму вещи и время, создать цельный и достоверный образ героя, в том числе и достоверный психологически, убрать натяжки в виде «запомнил наизусть». Добавить драматизма…

И вот что еще… Понимаете, уважаемый автор, вот это неконтролируемое исполнение желаний и мыслей – оно пугает. И оно напрягает.
Человек на самом деле столько всего хочет и так много в одно мгновение создает образов, что самовоспроизведение желаний – очень шаткая штука. Был шлем – хорошо.
Но может, имеет смысл чуть усложнить процесс? Не просто подумал и исполнилось, но – вспомним все сказки – сказал волшебные слова, скрестил пальцы, взмахнул палочкой, чертыхнулся, моргнул двумя глазами, почесал яйца (пузо), выдернул волосок?
Понимаю, вам так проще и легче выйти в финал, совсем ненапряжно.
НО – большое и жирное: «И сказал Бог…». То есть, даже самому Богу необходимо было произнести фразу, чтобы воплотить свое желание в реальность.
И сам герой ведь наверняка сто раз читал про этот процесс сотворения мира. Короче, я уверен, что нужен ключ для запуска программы)

Тут я сам в последние годы увлёкся мифологией, даже написал две книги фэнтези на основе нашей, славянской.
Так вот, Дашьбог – и Дажбог, Дажьбог, Даждьбог – Бог солнца у древних славян. Ну, как-то нехорошо получилось. Я бы не стал так делать…
Мастерство автора еще и в том, чтобы придумать красивый заголовок, новое слово. Гениальность автора – дать новое имя Богу.

[<!--WEB-->]

Я написал это через десять минут после прочтения. Но колебался — стоит ли? встречаются весьма чувствительные авторы. Смотрю, однако — рецензенты здесь никого не щадят, рубят правду-матку аж до диктовки автору жанра, в котором ему следовало бы писать. Да что там жанр — указывают время, о котором писать не следует.

Ну раз здесь так принято, не буду выделяться.

Мост по имени Блюз

Автору нужно утихомирить в себе образность. Слишком сочно, аж проливается. Фонарь выплёвывает горчичный свет на прохожих, а плевок автора сверкает и сворачивается. Дерево шевелит мягкими губами и открывает большой рот.

Октябрь раздался ввысь и вширь и почти туда же раздался мост. Это специально? Октябрь при этом разбух и затаился, а мост поглотил овраг и микрорайон.

Надо ли мне, как читателю, вникать в мир с раздавшимся, разбухшим и затаившимся октябрём, плюющимся фонарём, шевелящим губами деревом? Что-то сомневаюсь.

Я бы не стал критиковать эти художественные приёмы, если бы не выпирало отовсюду, что в них главная цель автора, ведь сюжета в довольно длинном рассказе не прослеживается. Хорошо, если нет сюжета, пусть будет идея, ради которой появились эти обомлевшие строки. Но и её обнаружить не удалось. Тогда что это? Показалось, что автор тренируется в велеречивости и выдаёт на гора образность ради образности.

Бунин тихо плачет, зарывшись в прелую листву раздавшегося октября.

Герой в двенадцать лет слышит музыку под мостом, видит людей, причём, судя по всему, не понимает, что их там нет, грубо говоря, у него глюки: они вышли из воображения, но «я был уверен, что все эти живые тени обитают под октябрьским мостом». Дерево ему кажется человеком. Он был болен и бредил? Или это следствие употребления наркотиков? Погуглил «Сатчмоо», вроде бы, это роза какая-то. Погуглил строчки на английском, оказалось, что это фрагменты из песен, по названию зарисовки я должен догадаться, что из блюзов.

Для чего всё это существует в раздавшемся вглубь и вправо октябре, я не вкурил. То ли очень глубокомысленно и на волну автора настроиться нелегко, то ли, наоборот, абсолютно бессмысленно. Я такое, в принципе, плоховато понимаю, наверное, не дорос ещё до такой музыки.

Но написано старательно. Кропотливая зарисовка, такие когда-то зачитывали в литературных кружках как образец, на который нужно ориентироваться. И верится, что автор делится собственными, только раздавшимися вдаль и вширь воспоминаниями. Пожалуй, чересчур раздавшимися.

А может быть я это от зависти. Самому мне никогда так не написать. Однако, кажется мне, что литература — это не нагромождение образов, а всё же нечто осмысленное.

И ещё хочу сказать: дорогие авторы. Все, кроме Калинина, здесь пишут для людей, он один — для вечности. А если для людей, то пишите так, чтобы людям было интересно. Нет в литературе ничего важнее сюжета. Даже самые замысловатые и необычные идеи облекаются в удобную для восприятия форму. Те, кто ищет идей в чистом виде, обратятся к Канту, Гегелю, Бердяеву, Соловьёву и т.д. К тому же, по моим наблюдениям, процентов так около ста читателей ждут мощного, удивляющего их финала.

В чём финал у «Моста»? «When you see me comin', raise your window high»? Серьёзно?